ЕРЕВАН, 30 мар - Новости-Армения. Весенне-летняя коллекция Antonio Marras посвящена легендарному кинорежиссеру Сергею Параджанову, пишет "
Коммерсант".
Всемирно известный режиссер армянского происхождения Сергей Параджанов родился 9 января 1924 года в Тбилиси. Он получил мировую известность благодаря поиску нового киноязыка в таких новаторских картинах, как "Тени забытых предков" о жизни гуцула Ивана (1965 год) и "Цвет граната", представляющий собой мозаику киноминиатюр, воссоздавшую биографию известного армянского ашуга 18 века Саят-Новы. Фильмы выдающегося режиссера, сценариста и художника награждены десятками престижных международных наград.
Итальянский дизайнер Антонио Маррас увидел "Цвет граната" случайно, ночью, по телевидению. "Однажды я проснулся около полуночи, включил телевизор и увидел кадр из фильма, в котором женщина подносила к лицу отрезок кружевной ткани. Это была программа о фильме "Цвет граната" Сергея Параджанова. Уже утром я начал собирать информацию об этом художнике. В 2007 году я увидел выставку его работ в Париже. Это была любовь с первого взгляда. Как я мог быть не ошеломлен этим мощным потоком образов, живописной силой визуальных стимулов, пестрыми цветами, переплетением древних историй, невероятных характеров, трехмерных изображений и избыточными визионерскими решениями?"
Дар архаичной импровизации Параджанова оказался созвучен Маррасу. Их объединила не только трепетная любовь к малой родине — Армении и Сардинии, но и та общность стиля, которую можно определить как красоту "всего и сразу". Цветастая избыточность коллажей ввела Сергея Параджанова в пантеон создателей эстетского кино, Маррасу она не только ничуть не вредит, но и помогает сохранять традиционные ремесла сардинской вышивки и аппликации.
Самозабвенная чувственность и экспрессия роднят их ничуть не меньше, чем любовь к цвету и безудержным этнографическим страстям. Напор динамики и красок Параджанова у Марраса читается как неизбежная тоска постмодерниста по утраченной невинности украшательства, складывающегося в гармонию форм, силуэтов и отделок. Вслед за армянином итальянец игнорирует дидактику, скучную практичность и полезность, оставляя в сухом остатке чистый фермент искусства, и вполне по-параджановски создает себе пространство и для самоцитирования, и даже для маньеризма.
В качестве декораций для показа коллекции была использована инсталляция иранского художника Махмуда Салеха Мохаммади "Touch With Eyes". Стена из восточных ковров-килимов стала фоном для моделей, пробирающихся вдоль нагромождения подвешенных на канатах пенопластовых валунов. Ковры Мохаммади — и как символ Востока вообще, и как эстетический элемент — связывают воедино вдохновленную Параджановым пеструю декоративность коллекции и ее созвучность стилю Марраса, склонного к чрезмерности в отделке и остающегося романтичным прагматиком в силуэтах и линиях.
Гранаты, оставленные в подарок гостям на первых рядах, и многосоставные, многочастные вышивки, аппликации, наслоения тканей, кружево недвусмысленно отсылают к кинокартинам Параджанова. Деконструкция, соединение разрозненного, внезапные акценты на фрагментах и стилевых деталях, нагромождение декоров, принтов, фактур, лоскутов переосмыслены Маррасом как экспрессивный символический прием, почерпнутый в коллажах армянского режиссера.
Богатая, но словно присыпанная пылью времени палитра, орнаментированные вышивкой и пайетками тиары в волосах и выразительные пропорции с подчеркнутыми широкими ремнями точеными талиями и пышными юбками задают настроение коллекции. Ее основу составляют фирменные маррасовские платья с фартуками, напоминающие о странствующих монахах-дервишах сочетания легких пальто и шортов, струящиеся платья-туники, свободные укороченные брюки, жакеты и джемперы оверсайз.
Металлизированная тафта, выбеленные льны, радужный стрейч-шантунг, органза, креп, льняной твид, струящиеся шифоны, жаккард, английская вышивка, ришелье, макраме, ламинированная кожа — все эти ткани и отделки сочетаются по принципу схожести или контраста. За немногим исключением, коллекция выглядит легкой и очень удобной, но каждая вещь сделана так, что затеряться в ней в толпе будет очень непросто. Интерпретация веры Марраса в неординарность оборачивается верой в силу характера и чувство стиля или — близорукость, дарящую счастливый покой неведения о количестве глазеющих на вас зевак.
Использование сразу двух силуэтов — приталенного и коконообразного — одинаково работает у Марраса на идею хрупкой красоты, настолько эфемерной, что ее вряд ли можно отнести к чему-то приземленному. К этой области можно отнести разве что обувь, в которой босоножки на деревянной платформе уходят на второй план под натиском роскошных слипонов, спортивных дерби с принтом под кожу змеи и кроссовок в стиле печворк.
Тему контрастов Маррас множит сознательно. Текучие, асимметричные, удлиненные линии противостоят кутюрной сложности конструкциям. Драпировки, многослойность, жабо, ярусы, оборки — и мужского объема брюки, двубортные жакеты, удлиненные жилеты почти сурового кроя. "Я люблю все и сразу, вместе",— говорит Маррас за кулисами и тут же взрывает подиум щемящим финалом. Ковры раздвигаются, и в этой многоцветной раме застывают модели в белоснежных платьях с отчетливым ретрооттенком. Экстракт чистой красоты, без примесей и наслоений, мечтатель Маррас на параджановский манер посвящает "всем людям, способным летать". -0-
